От ада "Азовстали" и плена в Оленевке – к спортивным вершинам: история Павла Пиковца

Войну он встретил еще в 2014-м году на Луганщине, когда отряд пограничников, в котором служил, одним из первых вступил в бой с рашистами. В 2022-м Павел держал оборону Мариуполя и пережил ад "Азовстали". Но даже после тяжелого ранения и ужасов плена в Оленевке он не сломался.
Сегодня 46-летний майор Государственной пограничной службы Павел Пиковец продолжает службу, активно занимается спортом и участвует в "Играх Ветеранов" и "Играх Непокоренных". Как амбассадор общественной организации "Сердце Азовстали" он популяризирует реабилитацию через спорт и помогает ветеранам войны восстанавливаться физически и психологически. А еще – при любой возможности стремится напомнить обществу о том, что до сих пор многие наши защитники и защитницы находятся в плену.
Его история – это пример борьбы, стойкости и веры.
– Я – коренной луганчанин, – рассказывает Павел, – Именно в Луганском пограничном отряде и начал свою военную службу. Моя жена Инна – тоже луганчанка. В родном городе мы и встретили войну. Как известно, российское нашествие десять лет назад началось именно с Донбасса. Все это я видел собственными глазами. Пророссийские демонстранты постепенно вытесняли отовсюду украинских патриотов, а потом начали захватывать силовые и государственные учреждения. Наша воинская часть оставалась центром сопротивления. Тогда мы жили просто в окружении.
2 июня 2014-го года стало для меня переломным моментом: в тот день мы услышали первые выстрелы, увидели сигнальные ракеты. Нашу воинскую часть обстреливали со всех сторон.
Именно тогда для меня и началась война. Мы приняли бой и держали оборону, но, к сожалению, пришлось оставить часть. Впоследствии я продолжил службу в других регионах Украины, занимаясь охраной государственной границы.
– Расскажите, пожалуйста, как вы с семьей оказались в Мариуполе?
– Я попал в Мариуполь по службе. Но мы с семьей так полюбили этот город – красивый, с развитой инфраструктурой, на берегу Азовского моря, – что решили остаться здесь жить.
Работал в Донецком пограничном отряде, ходил на службу. Жена работала, дочь училась в школе. Жили спокойной, мирной жизнью.
Все изменилось утром 24 февраля 2022 года. Нас разбудил телефонный звонок, и я получил команду: "База!". Это означало, что все служащие должны немедленно прибыть в Управление пограничного отряда. Мы вооружились и ждали дальнейших приказов. Все понимали, что началась полномасштабная война, но никто не знал, с какой стороны будет наступление. В те первые часы даже представить не могли, что это будет по всей стране, что враг пойдет даже на Киев.
Тогда я думал, что основной удар придется лишь на Донецкую и Луганскую области.
– Как происходила оборона Мариуполя?
– Нас, группу из около 20 военных, отправили на усиление полка "Азов" для обороны отдельного участка Мариуполя. Мы прибыли на позиции, где уже были другие военные подразделения, в частности, нацгвардия и, чуть позже, отряды морской охраны.
В начале марта Мариуполь оказался в полном окружении. Кольцо врага постепенно сжималось, бои становились все жестче и впоследствии перешли в уличные. Простым гражданским жителям не хватало информации. В городе уже не было ни электричества, ни газа, ни воды, ни связи... Провокаторы распространяли ложь, будто это украинские войска обстреливают город. Мы доносили людям правду: Мариуполь в кольце, враг стоит по периметру и ведет обстрелы.
Среди жителей было много патриотов. Мужчины брали оружие и присоединялись к обороне. Впрочем, большинство людей были растеряны, они ходили по городу в поисках продуктов и воды в заброшенных уже магазинах и квартирах. Это было крайне опасно из-за постоянных бомбардировок и артиллерийских обстрелов. Люди погибали буквально каждый час. Во дворах домов начали появляться могилы с крестами, погибших хоронили прямо у подъездов домов, где они жили. Впоследствии уже даже и не хоронили, тела оставались на улицах, потому что некому было их похоронить.

– Где в те страшные дни была ваша семья?
– Дочь в первые дни находилась со своими друзьями в бомбоубежище. А потом, когда жена смогла оставить работу, они эвакуировались. Их, я так считаю, вела рука Божья, ведь они успели попасть на последний эвакуационный поезд. Только тот тронулся, как они услышали взрывы – враг отчаянно бомбил железную дорогу. После этого выехать из города стало уже невозможным – железнодорожные пути были напрочь разрушены.
Впоследствии люди еще как-то пытались выбираться на машинах, но Мариуполь уже окружили оккупанты, и выезд через их блокпосты стал крайне опасным, практически нереальным.
– Вы вместе с другими защитниками Мариуполя остались в оккупированном городе. Вспомните, пожалуйста, как происходил прорыв на "Азовсталь"?
– Когда стало понятно, что оборону города не удержать, что враг постоянно сужает кольцо, было принято решение прорываться на "Азовсталь". Это было единственное место, где еще можно было держать оборону. Операцию тщательно спланировали, и в ночь с 14 на 15 апреля мы отправились двумя колоннами. Разделились и прорывались с разных сторон. По нам били из всех видов оружия. Нужно было пройти из точки "А" до точки "Б" через плотные вражеские позиции, поэтому потери были очень большими.
Многие наши ребята погибли. Я получил тяжелое ранение руки во время прорыва. Побратим наложил турникет, потому что кровотечение было очень сильным. Руку я не чувствовал – предплечье было разбито, со сплошными ранами. Рука просто шаталась, как будто отрубленная. На "Азовстали" меня лечили в полевом госпитале, который мы называли "Железяка". Там врачи, несмотря на ужасные условия и нехватку медикаментов, делали операции. Большое уважение и почтение этим людям – многих тяжелораненых они, что называется, с того света вытащили.
Безгранична и моя личная им благодарность за то, что сумели сохранить мне руку, хотя сначала стоял вопрос о ее ампутации. Мне накладывали повязки, ставили капельницы из-за большой потери крови, изымали осколки, накладывали гипс...
Общие условия на "Азовстали" были на грани существования. Еды и воды катастрофически не хватало. Сначала мы ели дважды в день, потом только один раз – утром, а порции были минимальными. Воду сливали из труб коммуникаций завода, кипятили ее, пытались обеззараживать. Готовили каши на кострах.
"Азовсталь" был настоящим адом. Завод постоянно атаковали самолеты, сбрасывали бомбы разного калибра. Нас предупреждали, что могут применить ядовитый газ, но мы ничего не могли с этим сделать, не имели как себя защитить. Бомбардировки были невероятно мощными, и много наших погибло именно от авиаударов.
В городе больше не оставалось военных – все сосредоточились на "Азовстали". Это был наш последний форпост, и враг делал все, чтобы стереть его с лица земли.

– За отчаянной борьбой героев "Азовстали" наблюдал весь мир. Но, к сожалению, пришлось оставить завод и выйти к врагу...
– Это был приказ главнокомандующего. Сначала, 16 мая, начался выход тяжелораненых, которые уже не могли двигаться самостоятельно. На следующий день, 17 мая, был мой выход, ведь я мог передвигаться. Тех, кто не мог идти, мы несли, многие из них были после ампутаций. При выходе нас обыскивали, забирали все. Но каким-то чудом мне удалось скрыть и сохранить обручальное кольцо, крестик и боевой жетон.
Нас повезли в Оленевку. Сопровождение было, как в американских боевиках: бронетранспортеры, боевые вертолеты в воздухе. Так нас охраняли. Всю ночь мы провели в автобусах, естественно, без еды и воды, ожидая, когда завезут на территорию.
В конце концов нас привели в бараки. Условий для проживания там не было: очень много людей (нас было более 600 человек), а спать приходилось на бетонном полу, да и то – по очереди, потому что места не хватало. Через несколько дней нам привезли старые матрасы, но их тоже не хватало. Мы клали их поперек, чтобы больше людей могло лечь одновременно. Туалет находился на улице, но он не работал....
Условия были нечеловеческими. Естественно, что и самочувствие было ужасным. Рука у меня сильно болела и распухла. Никакого лечения мы не получали.
Что касается питания, то нас могли покормить один раз в день, да и то – не каждый день, просто, чтобы не умерли от голода. Иногда будили среди ночи: "Строиться, в столовую!". Еда дрянная, единственное, что действительно радовало, – хлеб. Мы смотрели на те маленькие кусочки хлеба с благоговением, ведь все время на "Азовстали" были без хлеба. А здесь, в тюрьме, хлеб появился, хоть и мало, но он был. Для нас он был настоящим деликатесом.
– Откуда вы брали моральные и физические силы, чтобы все это выдержать? Ведь это действительно было существование на грани человеческих возможностей.
– Мы держались вместе, поддерживали друг друга. Общались, рассказывали о своей жизни, даже анекдотами отвлекались. Старались не впадать в пессимизм, а, наоборот, сохранять оптимизм и веру в будущее. Верили, что все будет хорошо.
У меня надежда всегда была непоколебимой. Знаете, почему? Потому что я знал, ради кого мне нужно вернуться. Я знал, что меня ждут жена и дочка. Эта мысль не давала мне опустить руки.
– Из Оленевки вы не сразу попали на обмен?
– Меня перевезли в Донецк в одну из больниц. Сказали, что для лечения. Рука была раздроблена, раны открытые. Но реальной помощи там не оказывали. Единственное, что делали – обрабатывали раны йодом и иногда давали обезболивающие. Нам говорили, что те медики только своих лечат. Палату охраняли, военнопленным даже в туалет выйти не позволяли. Выдали пластиковую бутылку, и мы должны были обходиться ею...
В той больнице я и оставался до момента обмена.
– Помните момент, когда узнали об обмене?
– Да. Нас собрали, "загрузили" в автобус. Прибыли российские журналисты, которые записывали интервью. Автобус отправился, но впоследствии остановился, почему-то долго стоял, а потом вообще повернул назад. Нам сказали, что обмен не состоялся из-за того, что, мол, Украина от нас отказалась.
Потом ситуация повторилась. Мы уже поняли, что это так нас запугивали, оказывали психологическое давление. Когда же мы в третий раз сели в автобус, было уже какое-то равнодушие, никто не верил, что обмен действительно состоится. Но когда нам приказали опустить головы и не смотреть в окна, что-то защемило в сердце, затеплилась надежда. Мы остановились в серой зоне возле Васильевки Запорожской области. Увидели, что напротив стоит другой автобус, из которого выходили российские военные. Тогда и поняли – действительно обмен.
Речь отняло от волнения, дышать стало трудно. В голове крутилась лишь одна мысль: лишь бы только ничего не сорвалось. К нам подошел мужчина и радостно воскликнул: "Ребята, вы дома!". Эмоции зашкаливали: кто-то смеялся, кто-то плакал, кто-то застыл, не в состоянии произнести ни слова.
(Всего во время обмена военнопленных 29 июня 2022 года были освобождены 17 пограничников, которые обороняли Мариуполь и держали позиции на "Азовстали". – Авт.).
Изначально нас отвезли в Запорожье. Там были наши журналисты, и один из них предложил мне свой телефон, чтобы я смог позвонить жене. Она уже знала, что должны состояться обмены, чувствовала, что и я могу попасть домой. Когда же ответила на звонок с незнакомого ей номера и услышала мой голос... Мы оба не смогли сдержать эмоций. Даже сейчас, вспоминая те мгновения, мне, мужу, военному, трудно сдержать слезы.
Позже жена призналась, что никогда не теряла надежды увидеть меня, что всегда верила в то, что я вернусь. В Запорожье нам, наконец, оказали надлежащую медицинскую помощь.
Страшно, что к нам в больницу приходило много незнакомых нам людей. Они, приносили вкусности, одежду, приводили своих детей, чтобы те могли нас увидеть. После всего пережитого это было настолько трогательно... Впервые за много месяцев мы почувствовали, что мы снова дома, почувствовали любовь и поддержку соотечественников.
После Запорожья меня перевезли в Киев, в госпиталь Государственной пограничной службы. Там я, наконец, встретился с женой.

– Как вы возвращались к нормальной жизни?
– Самое главное – это то, что рядом со мной теперь была Инна. Я знал, что дочь в безопасности за границей, куда ее устроила жена, поэтому за нее сердце было спокойно. Осознание же того, что теперь мы будем вместе и что самое ужасное уже позади, очень вдохновляло. Любовь и поддержка Инны стали для меня чудодейственным лекарством.
Это – что касается моральной стороны.
Что касается физической – то здесь, скажу откровенно, было очень тяжело. Я перенес четыре операции на руке – в Украине и Германии. Как только рука начала хоть немного работать, постепенно стал возвращать спорт в свою жизнь.
В прошлом я – профессиональный легкоатлет, был членом сборной Украины и призером чемпионатов Украины по легкой атлетике. Выигрывал медали всеукраинских соревнований на дистанциях 400 и 800 метров, участвовал в международных турнирах. Рекорд Луганской области на 800 метров – 1'47"95 до сих пор принадлежит мне.
До войны работал начальником физической подготовки и спорта Донецкого пограничного отряда. Все соревнования, в которых участвовали пограничники, так сказать, проходили через меня: вместе мы и тренировались, и на турниры ездили.
Абсолютно убежден, что именно надлежащая физическая подготовка помогла мне выжить в трудных ситуациях. Потому что если бы не она, я бы не смог выполнять те сверхсложные задачи, которые стояли перед нами во время обороны Мариуполя, не выжил бы на "Азовстали", не выдержал бы пыток в Оленевке...
После ранения я снова вернулся к спорту. Для меня это была не только физическая, но и психологическая реабилитация. Понятно, что, находясь в плену, физическую форму я полностью потерял, но постепенно тренировки помогли мне восстановиться.
Теперь я участвую во всех соревнованиях, в которых способен участвовать. Это и бег, и кроссфит, и волейбол, и стрельба из лука, и теннис... Последний, кстати, помогает разрабатывать руку после ранения. Сегодня, к счастью, многие виды спорта адаптированы для ветеранов.
Уже два года подряд участвую в "Играх Непокоренных" и "Играх Ветеранов". Это не только помогает восстановлению, но и популяризирует спорт среди ветеранов. Я стал амбассадором общественной организации "Сердце Азовстали", которая создала действительно эффективную программу поддержки ветеранов – "От реабилитации к самореализации". Эта программа охватывает все аспекты жизни, в том числе и спорт.
Чем больше ветеранов войны мы привлечем к спорту, тем больше людей спасем от психологических травм и поможем вернуться к полноценной жизни.
А еще как посол я также стремлюсь постоянно напоминать о том, что есть ребята, "азовцы", которые до сих пор находятся в плену, и что мы не должны о них забывать.

– Павел, чем вы сейчас живете, о чем мечтаете, как поддерживаете свой моральный дух и что изменилось в вашем восприятии мира?
– Я вернулся на военную службу, и это для меня очень важно. Мой принцип сейчас прост: живи полноценно, пока живешь; цени каждый день, потому что завтра может не наступить. Я понял, насколько ценен каждый момент, проведенный с близкими мне людьми, каждая возможность действовать, быть полезным, помогать другим.
Моя главная мечта – чтобы война наконец-то закончилась. Но не просто закончилась, а закончилась на наших условиях, с нашей победой. Это для меня принципиально. Без победы, без освобождения наших территорий и возвращения людей домой мир будет неполным.
Я очень жду возвращения наших военных, которые до сих пор находятся в плену. Знаю, как это – быть там, и понимаю, через что они проходят. Мы должны их вернуть, каждого.
Что касается моего морального духа, то главной опорой всегда была моя семья – жена и дочь. Их любовь и поддержка дают мне силы идти дальше.
Что изменилось в моем восприятии мира? Я стал больше ценить якобы и элементарные, но, как по мне, очень важные вещи: человечность, взаимоподдержку, умение радоваться и дарить радость другим. То, что я когда-то воспринимал как должное – спокойное утро, семейный обед, безопасный дом, теперь имеет для меня несколько иное восприятие.
А еще я убедился в том, что, в отличие от оккупантов, даже находясь в нечеловеческих условиях наши люди способны на человечность по отношению к другим.
Юлия Семененко, для Чемпиона
Материал создан при участии CFI, Agence française de développement médias, как часть Hub Bucharest Project при поддержке Министерства иностранных дел Франции.