Подкопаева: Имя в гимнастике имеет значение и нужно его строить
Олимпийская чемпионка Лилия Подкопаева в рамках общения со СМИ в Volia space заявила, что в гимнастике имя имеет значение во время судейства, поэтому нужно его строить.
Также Подкопаева вспомнила, как добывала золотые медали на Олимпиаде-1996 в Атланте, чем занимается ее фонд Healthy Generation, какие сложности возникают во время обучения спортивной гимнастике и почему этот вид спорта опасен для жизни.
Последняя часть интервью.
— Чем вы сейчас занимаетесь, над каким проектом работаете?
— Когда я была спортсменкой, мне задавали вопросы типа: «Как вы считаете, вы сможете?», я отвечала: «Можно я это оставлю при себе? Потому что не говори «гоп», пока не перепрыгнешь». Но у меня есть мой фонд Healthy Generation, он построен, чтобы помогать детям, это основное направление, над которым мы работаем. А еще мой проект — собственные дети, которым нужно уделять время, поэтому это тоже мое направление.
Фото: Volia space
— Не могу не спросить о вашем родном городе, Донецке, оккупированном с 2014 года. Вы там выступали, проводили соревнования, есть ли сейчас у вас какая-нибудь связь с Донецком, много наших там, что бы вы хотели им сказать?
— Для меня всегда Донецк будет Украиной. К сожалению, я сейчас не могу поехать туда, где похоронены мои бабушка и дедушка. Мои тренеры остались в Донецке, но я не могу сказать, ждут ли они нас. Поэтому я не могу больше ничего добавить. Я очень верю, что совсем скоро Донецк вернется.
Мы сегодня ехали и разговаривали с Юрием, что жемчужина Донецка — Донбасс Арена. Знаете, сердце разрывается, потому что даже 4 года назад я была в Святогорске. Быть так близко к Донецку и не иметь возможности поехать туда — это больно. Но я верю, я знаю, что мы обязательно туда вернемся.
— Вы упомянули о своем проекте, какова судьба вашего фонда и функционирует ли он? Если да, на что направлен он прежде всего?
— Фонд здоровья поколений был построен, чтобы помогать детям. В мае я была в Киеве и встречалась с переселенцами из Донецкой области. Через несколько недель мы спросили: «Что нужно?». Сказали, что хотят спортивную площадку. У спортсмена был запрос сделать это.
Сейчас он уже построен, но ждем, чтобы его установили. Конечно, уже был визит в областную больницу, в Киевскую областную больницу и в Белоцерковский детский дом, запросов очень много. Надо медицинское оборудование в областной госпиталь, там требуется ремонт, просто нужно все менять.
Они сказали, что получали средства от государства, конечно, это немного, поэтому каждая комната, каждая палата нуждается в ремонте. Поэтому сейчас будет концерт благотворительный, собираются деньги и будут в очереди, кому срочнее всего нужно, будем помогать. То есть дети — это было мое направление, когда Фонд здоровья поколений существовал в Украине и Healthy Generation, я не изменила своего мнения, что моя миссия — это дети.
— Вы фактически закончили свою карьеру в 19 лет, насколько трудно далось вам это решение и через сколько времени вам удалось адаптироваться к неспортивной жизни?
— Действительно, 19 лет, сейчас смотришь и думаешь, Боже, это только начало, можно было продолжать. Но у каждого атлета, у каждого человека есть свои возможности. Поэтому когда я уже стояла на пьедестале, там знаете руки, ноги все настолько болело, что ты просто думаешь «Боже, наверное, это уже все, что я могла сделать».
Потом была сделана операция, которая не дала мне никакого результата и надо было решать или очень медленно умирать на гимнастическом помосте, или все же принять сложное решение, но уйти. Очень сложно, потому что с 5 лет начался мой путь в гимнастике и очень сложно сказать себе стоп, но это нужно было сделать. И были слезы, и душевные мучения, но знаете, надо выбирать. И потом я очень долго адаптировалась к обычной жизни.
То есть знаете, мы спортсмены как с другой планеты, за нас очень много всего сделали. Твоя задача была прийти здоровым в зал, тренироваться, тренироваться, поесть, поспать и вернуться. И за тебя многое решали. А потом, когда ты сталкиваешься с вопросами разного рода, ты, как маленький ребенок, начинаешь учиться, не то чтобы заново, но просто учиться.
Поэтому это был сложный период и очень хорошо, когда тебя окружают твои друзья, которые тебя могут поддержать. И почему после профессиональной карьеры я уехала в Америку. Потому что там можно было себя продолжать, как любитель. Показательные выступления, мастер-классы, чего не было в Украине на тот момент, ну и сейчас нет.
Поэтому ты еще продолжаешь и, когда тебя постоянно приглашают, это поддерживает и твой статус, и твое ощущение, что ты нужен, что тебя поощряют, тебя приглашают, чтобы ты смог своим опытом поделиться, рассказать и показать, и это круто. Я считаю, что так должно быть повсюду, причем это было для меня не только в Америке. Была и Европа и была даже Австралия. И это тоже столь интересный опыт, который можно брать к себе.
— А ваши дети занимаются спортом?
— Я всегда говорю, что одной гимнастки в семье достаточно. Нет, я буду откровенна, старшие дети занимались немного теннисом, немного плаванием, немного гимнастикой, но я не увидела этой искорки, которая была у меня, например. То, что говорили мои тренеры.
Но наша маленькая дочь, которой будет 5 лет в скором времени, она занимается гимнастикой, танцами, плаванием, поэтому мы будем смотреть, как это будет происходить. Я считаю, что ребенку нужно предоставлять возможность попробовать все и чтобы он потом выбрал что-то одно, в том, в чем он себя почувствует и то, что ему понравится. Потому сейчас пока у нас такие движения.
Фото: Volia space
— Мама и в танцах может помочь…
— О, мама после того, как приняла участие в Танцах со звездами, может. Знаете, когда в Америке спрашивают, какие были проекты, я говорю, что гимнастика дала очень много всего и вот танцы со звездами, в том числе, был такой опыт, очень крутой.
Иногда говорят, что что-то менее тяжелое, и тебе кажется, что сидя на диване, я бы сделала так или так. А когда ты действительно становишься на паркет или ставишь себя на место того человека, ты совсем по-другому видишь мир, поэтому «Танцы со звездами» это отдельная тема, очень интересная.
— Если бы у вас сейчас сегодня была возможность что-то сказать той Лилии в Атланте перед вашим выступлением, что бы вы себе сказали тогда, какую бы установку дали?
— Очень красивый вопрос и сильный. Я вот иногда спрашиваю себя, смогла бы я пройти этот путь снова. Мне кажется, что нет. Потому что это было так страшно, это было так нервно, это было так эмоционально. Здесь даже не 20 тысяч зрителей, а в американской Атланте было 45 тысяч зрителей.
И да, было очень тяжело эмоционально, иногда даже не хватает слов, чтобы рассказать. Но я точно знаю, что каждый человек должен концентрироваться и пытаться сделать то, что он делал всю свою жизнь. Олимпиада бывает всего раз в жизни, как в моем случае. И сейчас я понимаю, что не имела права на ошибку. Поэтому нужно было сделать и показать, на что я достойна и получить тот статус, который у меня был, абсолютной чемпионки мира, абсолютной чемпионки Европы.
И, кстати, в 1995 году после чемпионата Европы меня спросили на пресс-конференции: «А не боитесь ли вы, что не сможете стать абсолютной олимпийской чемпионкой?». Это так задело, но я говорю: «Ну давайте посмотрим, что произойдет дальше. Как можно комментировать, когда все только начинается? Но напряжение было невероятное и было очень сложно.
Я просто знаю, что нельзя останавливаться, нужно верить в себя, нужно верить в свое дело и делать свое дело хорошо. И там, сверху, за нас, может быть, тоже решают, как оно должно быть. Иногда кажется спортсмен очень классно подготовлен, он сейчас выйдет и покажет лучший результат, а выходит совсем по-другому. Поэтому нужно работать, нужно держать баланс и нужно встречаться со своими страхами лицом к лицу. Поэтому это мое чувство, спасибо.
— Как преодолеть свои эмоции, что нужно, что происходит в голове спортсмена, когда он первый, и понимает, что это уже Олимпиада?
— Иногда я не знаю, как вам ответить на этот вопрос. Только свой пример. Я начинала Олимпийские игры с опорного прыжка и у меня была достаточно хорошая оценка, но я была на 6-м месте. И я скажу вам так, что я просто смотрела на монитор, я не смотрела на других спортсменов, я была вся в себе, никого не слышала, только мой мир, я даже тренера не слышала.
Иногда тренеру не стоит ничего говорить, потому что я просто так отключалась или я концентрировалась, как будто какой-то гул идет, но ты не реагируешь на это. Я всегда говорю, что очень много классных спортсменов, но чемпион тот, кто не упадет и выдержит эмоциональные удары, потому что нагрузка, ее невозможно передать словами.
И в эти секунды ты понимаешь, что у тебя последний снаряд, ты выходишь и должен сделать, ты не имеешь права на ошибку. Как хочешь, умри здесь, но у тебя нет возможности ошибаться. И это еще больше заводит и наводит страх. Надо быть столь сильным. У нас не было психологов, которые с нами работали и которые нам помогали бы нагружаться, сделать это все правильно. Но мне кажется, что наши тренеры прошли такую школу и давали нам эти советы на тренировках.
Они нам делали такие условия, когда в 5 утра тебе нужно сделать упражнение на бревне — ты проснулся и пошел на бревно. Или в воскресенье, когда все отдыхают, тебе нужно что-нибудь сделать. То есть такие условия, что ты в шоке, твой мозг отказывается в это поверить, потому в это время, в этот момент тебе нужен холодный душ. Ты должен совершить и не имеешь права на другое, все или ничего.
— На каком месте вы были перед последним снарядом?
— Перед последним снарядом я была на третьем, мне кажется. И моим тренером был главный тренер нашей команды, Олег Остапенко, и он подошел ко мне и сказал: "Давай, сделай все, что ты умеешь, не лучше, не хуже, но просто так как умеешь и ты будешь вторая". Я на него так посмотрела: «А чего это вторая?».
Ну знаете, это был такой ход, реплика, но вот лидер Олимпиады той, когда увидела мое выступление, а оно было очень крутое, она эмоционально перегорела и начала делать ошибки и в первом прыжке, и во втором. Тогда все спортсмены, тренеры, начали подходить и приветствовать меня, потому что было ясно, что именно за вольное упражнение я получила самую высокую оценку за все Олимпийские игры.
Поэтому это был такой скачок и то, что меня вывело на первую ступеньку. Но все было построено и настроено так, что американские спортсмены должны были получить эту золотую медаль и американский президент Билл Клинтон был не случайно. То есть, всегда президенты приходят там, где должна быть 100% медаль. И три гимнастки совершили ошибки и так получилось, что Украина самая лучшая и стала чемпионом.
Подкопаєва на Олімпійських іграх-1996 в Атланті
Фото: Getty Images
— А как это было подстроено, какие детали на это указывали?
— Вы знаете, вот когда мы позавчера смотрели на соревнования наших ребят, мы увидели там одну десятую не прибавили, там забрали, там чего-то не увидели, как например падение китайского спортсмена. Пол бала, но он все равно становится призером. Потому все такие судейские игры имеют значение.
Я помню свои первые соревнования, когда я начала на международной арене, это был 1993 год и мы приехали на чемпионат Европы, там я совершила такой классный скачок, все, как вкопанная стала, то есть в доскок. Есть такой термин у гимнастов «доскок». И мне поставили низкую оценку. Я подхожу к тренеру, со слезами. «Что случилось, почему меня засудили?».
Она говорит: «Если ты будешь несколько лет соперничать и тебя увидят и ты построишь свое имя, тогда тебе будут ставить даже выше, чем этой девочке, которая сейчас прыгнула». А та девочка, румынская гимнастка, была уже олимпийской чемпионкой. Поэтому имя имеет значение и нужно его строить. Но игры в гимнастике — это такой субъективный вид спорта.
— Говоря об имени, насколько после 2022 года изменилось отношение к вам, возможно, появился какой-нибудь хейт в сетях или когда вас приглашают на какую-то встречу, вас уже предупреждают, что там могут быть представители из России или Белоруссии. И отказывали ли вам, потому что вы украинка?
— Я очень много в социальных сетях получаю уведомления. В это очень сложно поверить, но именно из моего любимого города из Донецка. Пишут девушки, которые вместе со мной тренировались и говорят неприятные вещи, то, что я поддержала Украину, то, что я собираю деньги для наших военных, что я собираю деньги на эти проекты, которые нуждаются в немедленной помощи.
Это все есть, но есть и люди, живущие в Америке. Раньше мы с ними соперничали, общались, они представители Беларуси. И было очень много в начале полномасштабного вторжения нарративов, которые все использовали «А где вы были 8 лет, когда бомбили Донецк?». Знаете, это очень тяжело и сложно и я даже не хочу тратить свое время, чтобы что-то им говорить, рассказывать и доказывать.
Потому что я знаю, что, если они смотрят российское телевидение, у них мозг по-другому не может думать. Но меня удивило то, что когда вы находитесь в Америке, у вас есть возможность альтернативной информации, вы можете черпать информацию отовсюду, и критическое мышление должно существовать. И это меня удивило, то есть люди молодые, современные, а там не о чем говорить.
Но очень много людей против войны, против убийства, люди, которые понимают, что есть границы, они понимают, что нужно поддерживать Украину и помогать, потому что если не остановить сейчас, то пойдут дальше. Поэтому мы должны ставить свои цели и идти и стараться сделать то, что мы можем сделать.
А хейт он, ну, наверное, есть. Есть люди, которым я нравлюсь, есть люди, которым я не нравлюсь, но это окей, все нормально, это просто нужно нормально воспринимать. Если критика конструктивна, я ее воспринимаю. А если это просто, чтобы сказать что-нибудь неприятное, то на это не нужно тратить свое время.
Фото: Getty Images
— Во время интервью вы упоминали об отсутствии спортсменов, в частности, в гимнастике. Считаете ли вы, что это может быть следствием сверхжестких методов воспитания в большом спорте? Есть место для дисциплины очевидно, но иногда присутствует абьюзивное поведение со стороны тренера, поднятие руки и т.д. Может именно это травмирует детей, поэтому родители иногда не хотят отдавать детей в большой спорт и считаете ли вы, что Украина нуждается в реформах в этом направлении? И также, какова разница в Америке с дисциплиной?
— Мне повезло, я никогда этого не чувствовала. То есть, когда на меня попытались поднять голос и назвали Подкопаева, для меня это был шок, я отказалась заниматься спортом. Я всегда была в своей семье ласкательно уменьшеная, это было «Лиличка, Лилуся», только так. Потому тренеры знали это, и мне повезло, у меня были очень высококвалифицированные тренеры, у которых никогда не было даже мысли поднять руку.
Поднять голос может да, чтобы как-то поднять настроение, но никогда не было другого. Я слышала о таких случаях, это не поддерживаю. В Америке вообще такого не существует, насколько я знаю и вижу, это наоборот Good job, Its okay, Ты можешь попробовать еще, а давай так попробуем. Мне кажется, что задача тренера найти подход к каждому ребенку, это действительно нужно иметь талант и терпение. Очень много терпения, чтобы рассказать, объяснить и проводить тренировки каждый день, не один час.
К примеру, у гимнастов, в олимпийской команде это 7 часов и ты проводишь много времени со своим тренером. И мне повезло, что мои тренеры занимались со мной не только спортом, но и духовным воспитанием, и школой. Я брала с собой книги, и мы занимались после тренировки. А вообще, конечно, это и культура тренера — не поднимать руку.
Какой ты тренер, если ты это делаешь? Я просто не понимаю этого. Но я видела, когда очень сильно кричали, меня это вводило в ступор. Я не понимаю, как так можно. Ведь ребенок наоборот, как мне кажется, будет закрываться, и это его не подтолкнет к лучшему результату на тренировке.
— Вы говорили, что вас в секцию гимнастики привела бабушка, не страшно заниматься гимнастикой? Как бабушка реагировала, как боролись с травмами, они, вероятно, были? Как вы не боитесь делать опорный скачок, упражнения на бревне?
— Помните, я говорила, если ты чего-то боишься, нужно работать гораздо больше, делать подходы. Вы знаете, что гимнастика — это молодой вид спорта, мы начинаем, когда нам 5 лет и дальше. Ты начинаешь это, как в школе. Сначала ты набираешься сил, тебя учат, как делать кувырок, прыжок, батуты. Такие небольшие шаги.
Я всегда всего боялась и мне нужно было тренироваться гораздо больше других. К примеру, брусья. Я там настолько сильно упала, что сломала нос, спину, у меня руки тряслись и я не хотела больше заниматься. Но потом постепенно с тобой проводят психологическую работу, и ты начинаешь, как сначала. Но я всегда после того падения просила тренера, чтобы он стоял рядом, потому что страх не прошел.
Или когда я в 5 утра совершала прыжок на бревне и вместо того, чтобы приземлиться на ноги, я приземлилась на ребра и сломала их. Это было за несколько месяцев до ОИ. Самое главное, что это была олимпийская программа, которую ты не можешь изменить. У меня было два старта к Олимпиаде, матчевая встреча в Израиле и чемпионат Европы. Вроде бы я техническая спортсменка, все понимаю, много раз сделала это, но страх никуда не пошел.
Много повторений, это как автомат. Иногда ты не знаешь, как ты это делаешь. Помните, как 4 года назад американская гимнастка Симон Байлз сказала, что у нее был заскок, ты не можешь раскрутиться, зависаешь в воздухе и это опасно для жизни. Делали рейтинг и признали, что гимнастика — самый опасный вид спорта. Это интересно, но ты не можешь остановиться, ты чего-то боишься, падаешь, но остановиться посередине — это сдаться.
Я должна дойти до своего пика, чтобы показать и добраться до цели, которая была. Но целью не всегда были олимпийские медали, цель была стать мастером спорта, мастером спорта международного класса. Когда я увидела, что это у меня получается, я уже замахнулась на Заслуженного мастера спорта, но мне сказали в советское время, что это было возможно только тогда, когда ты становишся абсолютным чемпионом мира или олимпийским призером, чемпионом. Поэтому очень хотелось быть Заслуженной мастерицей спорта, ну красиво же.
Напоследок я хочу поблагодарить каждого украинца, нас настолько эти годы объединили. Мы стали сильнее, как никогда, мы стали поддерживать друг друга. Я хочу поблагодарить наших международных партнеров, которые вместе с нами, помогают, и, конечно, наши силы обороны Украины.