История дня. Он стал первым украинцем, сбежавшим в НХЛ
За трансфер киевлянина Торонто Мэйпл Лифз в 1990 году заплатило Соколу 120 тысяч долларов.
35 лет назад его бегство в Канаду активно обсуждали и осуждали не только в Киеве. Александр Годынюк стал первым украинцем, сбежавшим из "железного занавеса" в сильнейшую хоккейную лигу мира. За семь сезонов в НХЛ Годынюк сменил пять клубов. Свою тренерскую карьеру Александр начал в Америке, где работал наставником фарм-клуба Каролины Харрикейнс.
Вернулся в Киев, тренировал юниорскую, молодежную и национальные сборные Украины, столичный Сокол. С 2016 года работает скаутом клуба НХЛ Вегас Голден Найтс. В откровенном разговоре с Максимом Розенко Годынюк рассказал всю правду о своем побеге из Киева, кулачных боях на льду в НХЛ и системе построения в Северной Америке хоккея как бизнеса.
Бегство из СССР
– Александр, пойти на побег были вынуждены в поисках лучшей судьбы?
– Мне просто не оставили выбора. На молодежном чемпионате мира-1989 меня признали лучшим защитником турнира. У нас была по-настоящему звездная команда – играл в одной пятерке с Могильным, Федоровым, Буре, Зубовым. Летом меня задрафтовал канадский Торонто. Система драфтов – традиционная и давно отлаженная процедура в НХЛ. Клубам, которые слабее, предоставляется "право на первую ночь" – они имеют возможность первыми привлечь в свои ряды перспективных хоккеистов. Я был на седьмом небе от счастья. Вот только у руководства Сокола были совсем другие планы – главный тренер команды Анатолий Богданов расставаться со мной совсем не хотел.
– И вы решили уйти из Сокола по-английски, не попрощавшись?
– Несколько месяцев не мог решиться на подобное. Но в ноябре 1990 года получил травму, которая поставила знак вопроса над всей моей дальнейшей игровой карьерой. И выступавший в роли моего агента Виталий Шевченко уговорил сбежать. В разработке плана побега приняло участие и Торонто. Мне сделали туристическую визу в Польшу, куда отправился на поезде. Помню, на границе при обходе таможенников тряслись колени – боялся, что сейчас ребята возьмут за руки и куда-нибудь поведут.
Добрался в Варшаву, где мне сделали визу в Югославию. Польша тогда еще соцлагерем считалась, и оттуда быстро улететь в Канаду было непросто. Пока мне оформляли визу в Югославию, сидел в номере в отеле – в холл выходил несколько раз. Глубже дышать стал только в Белграде, где мне наконец-то оформили канадскую визу. Оттуда и прилетел в Страну кленового листа. Помню, первым, кого узнал в аэропорту Торонто, был Горди Хоу с супругой. Горди – настоящая легенда канадского хоккея. Я счел это для себя хорошим знаком.
– Была версия, что Сокол не хотел отпускать вас только по одной причине – потому что Торонто не желало платить киевлянам деньги за ваш переход...
– Всех нюансов не знаю. Но через полтора месяца по приезде в Канаду в головном офисе Торонто мне продемонстрировали документ, подтверждающий денежный перевод Соколу. За мой трансфер киевлянам было уплачено 120 тысяч долларов. После этого мне разрешили дебютировать в НХЛ. Я к тому времени уже практически восстановился после полученной в Соколе травмы, отыграл несколько игр за фарм-клуб. Вскоре дебютировал в основном составе команды. Одноклубники мой дебют отметили по-своему – налетели на меня со всех сторон, скрутили и подстригли. Тогда в НХЛ в этом плане царили жесткие порядки.
– Вы отыграли в НХЛ 7 сезонов. Какая черта характера у американцев вас удивляла?
– В жизни – очень поверхностное знание всего, что происходит в мире. Американцам было просто неинтересно знать о том, что напрямую не связано с жизнью в их родном городе. Доходило до того, что мои знакомые не могли назвать страны, с которыми граничит США! И постоянно спрашивали меня, на каком континенте находится Украина.
Однако, у них были очень глубокие профессиональные знания. Американский юрист, как правило, знал все тонкости юриспруденции. И так в каждой профессии. А в хоккее мне нравились морально-волевые качества местных хоккеистов – даже если они безнадежно проигрывали матч, все равно самозабвенно сражались до последней секунды поединка.
Бокс с полицейским
– Когда подрались в НХЛ впервые?
– В самом начале. Применил силовой прием против Чикагского нападающего. Ехал уже меняться в лавку своей команды. Смотрю, партнеры что-то начали орать и махать руками мне за спину. Я к тому времени еще хорошо английский не выучил, не понял их. Но хватило ума обернуться. Смотрю, на меня как лось несется штатный тафгай Чикаго Майк Пелусо. Майк был одним из сильнейших полицейских в лиге – в его функции входило защищать своих одноклубников и сражаться на льду с тафгаями команд-соперниц.
– Вам хорошо досталось?
– Пожалуй, мне повезло – нокаутировал Пелусо с первого удара. Помню его изумленное лицо, когда партнеры поднимали Майка со льда. Впрочем, не все рукопашные бои на льду заканчивались для меня хеппи-эндом. Когда выступал уже в Калгари, набирал форму в фарм-клубе. Против меня применили грубый силовой прием сзади – соперник въехал с разгона, когда я стоял лицом к борту.
От удара слетел шлем, и я с лета попал бровью в борт. Сразу захотелось наказать негодяя. Когда развернулся, кровь уже начала заливать глаза. Меня начало качать. Пару раз по физиономии оппонента я все же попал, что было потом – хоть убей, не помню. Первый раз пришел в себя в раздевалке, но потом снова потерял сознание. Окончательно пришел в себя уже в клинике, где мне сразу же сделали все необходимые снимки головы и зашили бровь. А потом еще несколько дней лежал на углубленном обследовании.
– Могло закончиться и гораздо хуже?
– Выбирался и из более серьезных ситуаций. Помню еще на тренировке Сокола играли двусторонку. Упал на лед, а партнер по команде Олег Синьков, чтобы не наехать на меня, решил мое лицо перепрыгнуть. Я в это время начал вставать и конек разрезал мне лицо от глаза, полоснул по щеке, даже порезал нос. Боль – безумная. Сознание не потерял. Меня привезли на скамейку. Испугался не на шутку – глаз залил кровью, и ни я сам, ни врач не могли понять – задел кузнечик его или нет.
Когда все-таки кровь сошла, стало ясно, что глаз не задет. Хотя наш клубный доктор был и хорошим травматологом, сам зашивать не стал, поехали на тренерской машине в больницу. Там наложили полтора десятка швов, но зашили плохо. Глаз так и остался прикрытым. И уже после завершения карьеры пришлось делать пластическую операцию, чтобы убрать ошибки доктора из больницы. Тогда никто и не думал о машине реанимации, но конек и по глазу мог полоснуть, и по горлу, как случилось с Клинтом Маларчуком.
– Вы об экс-голкипере Баффало с которым пересекались в матчах НХЛ?
– Ему в игре с Сент-Луисом разрезало шею коньками, повредив сонную артерию. Спасли только благодаря опыту доктора, ветерана Вьетнамской войны. Считаю, что при проведении хоккейных матчей любого уровня на аренах должна дежурить компетентная бригада медиков, травматологов, хирургов с полным набором лекарств и медицинской аппаратуры для любых случаев. Хоккей – это битва, где лезвия коньков – это кинжалы, клюшки – это палки, а летящие шайбы – как камень, выпущенный из катапульты. Скорость шайбы порой достигает более 150 километров в час.
– В НХЛ вы рисковали здоровьем не просто так?
– По сравнению с Соколом в Торонто у меня была сказочная зарплата. Но если сравнить с цифрами, которые фигурируют у ведущих хоккеистов НХЛ сейчас – это слезы. В Киеве получал 300 рублей в месяц. С премиями за выигранные матчи мог заработать вдвое больше. А в Торонто за дебютный сезон контракт был на 180 тысяч долларов. Уточняю, что тогда минимальный контракт новичка в НХЛ составляла 120 тысяч за сезон.
Спустя 10 лет минимальные контракты увеличились почти в 10 раз. После того как было принято решение сделать бюджеты команд и зарплаты хоккеистов прозрачными, цены резко пошли вверх. Но заработать в НХЛ не сумел – свой самый большой контракт подписал с Хартфордом на 850 тысяч долларов за сезон.
Хоккей как бизнес
– НХЛ – крупный бизнес даже на уровне Северной Америки?
– Бизнес-модель там четко отработана. Законы бизнеса просты – на выходе получить нужно больше, чем ты вложил на входе. То есть доходы должны превышать расходы. Хотя далеко не все клубы НХЛ приносят прибыль. Есть убыточные команды. Всем клубам, представляющим города к югу от Филадельфии, трудно выходить в ноль. Чем южнее, тем хоккей менее популярен. И напротив. Но есть и исключение из правила.
Также огромную роль играет верная политика клуба. Нередко владельцы клубов допускают принципиальные ошибки. Взять хотя бы строительство спортивных арен. Здесь нужно учесть множество нюансов – сложно ли подъехать на машине к этой арене, какого паркинга будет достаточно и так далее. Даже небольшая ошибка может привести к серьезным последствиям в будущем.
Отдельный разговор – налоги. Они разные в Америке – в каждом штате своя шкала. В этом плане также легче командам, находящимся на севере США. Потому что их налоговая система гораздо более благосклонна к бизнесу. Там меньше налоги, чем, например, в Техасе. В то время как в Канаде налоги еще выше, чем в южных штатах США. Поэтому, говорят, что убыточные клубы есть даже в Канаде, где хоккей – спорт № 1.
– То есть, для некоторых владельцев клубы – просто дорогая игрушка?
– В Америке на голом энтузиазме далеко не уедешь. Владельцы команд так или иначе восполняют свои потери – расходами по хоккею они, например, возмещают налоги со своей основной деятельности. Если владелец клуба является также основателем крупной строительной компании, то муниципальные власти города отдают ему такие подряды на строительство, которые простые смертные не могут получить никогда.
И так в любой другой отрасли. Потому что муниципальные власти прекрасно понимают, что хоккей в их городе – настоящая индустрия развлечений, на которую работают многие. И в этой индустрии платятся налоги. В США есть хорошая поговорка "Человек должен делать две вещи – умирать и платить налоги". Все остальное – по желанию.
– Цифры бюджетов клубов де-юре открыты, но де-факто клубы декларируют бюджеты, которые им выгодно декларировать?
– Из-за этого момента возникало много недоразумений и переговоров во время предпоследнего и последнего локаутов в НХЛ. Тогда хоккейные профсоюзы не знали, насколько прозрачны финансовые книги клубов. Хозяева говорили, мол, посмотрите, мы теряем деньги. А как было на самом деле, никто точно не знает до сих пор, ведь не факт, что в эти книги вносились все доходы.
– Вам не удалось полностью реализовать свой потенциал в НХЛ. Почему?
– Я провел неплохой сезон 1993/94. Выступал сначала за Флориду, потом был обмен в Хартфорд. Сыграл 69 матчей, набрал 22 очка. Стал вторым в Хартворде по результативности среди защитников после Криса Пронгера. Имел лучший в команде показатель полезности +13. Был признан лучшим новичком команды. Мне было 25 лет. Надеялся, что впереди будут более успешные сезоны в НХЛ. Но судьба распорядилась иначе.
Перешел в Сент-Луис. Перед началом сезона по результатам 30 тестов был лучшим в команде. За год до этого в Хартфорде по этим же показателям был третьим. Врачи утверждали, что по своим физическим показателям могу конкурировать с велогонщиками, которые соревнуются на Тур де Франс. Но сезон еще не начался, а я получил тяжелую травму – порвал связки колена. Дальше черная полоса затянулась – сломал палец, потом получил серьезное повреждение позвоночника.
– После череды травм было проблематично подписывать контракт в НХЛ?
– Именно так. Был вынужден продолжить свои выступления в Европе. Сначала играл в Швейцарии за Берн, а заканчивал карьеру в германской Бундеслиге в Айсберен Берлин. Из-за травм коньки на гвоздь пришлось повесить в 31 год.
Личное дело:
Достижения: Чемпион мира-1989, вице-чемпион мира-1988 среди молодежи в составе сборной СССР. Победа в номинации "Лучший защитник мира до 20 лет", входил в пятерку лучших хоккеистов мира в возрасте до 20 лет.
Тренерская карьера: юниорская сборная Украины (2010-12), молодежная сборная Украины (2012-14, 2015-16), Сокол Киев (2011-13), Молодая Гвардия Донецк (2013-14), национальная сборная Украины (2014-15).
Максим Розенко, Чемпион
Ответственный редактор – Николай Дендак